Максим Шахов

Мы те, которых нет

Нас списали. Смахнули, как докучливых тараканов со стола. Да, именно со стола, на котором разделывали жирного жареного барашка.

Кто-то принял решение, и мы фактически были уже мертвы. Мы пока еще привычно топтали берцами пыльные горные дороги, возвращались из поиска, пили кумыс и ели жирный узбекский плов на выжженных немилосердным солнцем узких восточных улочках. Но будущее для нас было закрыто. В этом самом будущем нас было не предусмотрено.

Во всяком случае, так казалось тем, кому мы мешали и по мнению которых мы не имели права на жизнь.

– Подъем, перекур закончен. Вперед! – резко приказал я.

И посланная на заклание группа военной разведки перешла на ритмичный бег. До места засады, где нас должны были уничтожить, еще далеко.

Мы вдыхали чистый горный воздух, слушали журчание стремительных горных речек, нас окружал скупой коричнево-серый инопланетный пейзаж. Не раз хоженные дороги. Чужая враждебная страна, где приходилось выполнять деликатные поручения. Отныне поручения придется выполнять другим.

Нельзя терять времени – у нас его мало. Главное – выбрать режим движения. Попасть в ритм. Не сбиться. Мы должны преодолеть расстояние раньше назначенного.

Цепочку возглавляет Гром – наш сапер, признанный мастер своего дела. Ему этот бег нипочем. Ни солнце, ни расстояния его не страшат. Низкорослый, поджарый, как охотничий пес, жесткий, выносливый. Он задает темп.

На некотором расстоянии за ним следую я – командир группы. Дальше пылит громадный Мамонт с пулеметом на плече. Потом долговязый Шатун, гений-следопыт. Замыкает цепочку невысокий, совершенно безобидный на вид колобок с короткими ногами и избыточным весом – это снайпер Роб. Кажется странным, что он попал в нашу компанию диких собак. Но это впечатление обманчивое. Мы все – слаженная ГСН (группа спецназначения). Лучшая на южных рубежах. Облеченная самым высоким доверием. Облеченная и обреченная.

– Подтянись! Не сбавлять темп! – прикрикиваю я.

И мы идем вперед. Через стелющийся по распадку туман, скользя подошвами на влажных камнях. Метнулась меж колючек юркая ящерка, возник в тумане силуэт горного барана архара с закрученными огромными рогами.

Мы опять на вражеской территории, где правят шариат и война. Откуда идут караваны с наркотиками и куда идут караваны с оружием. Нарыв на теле земли – вечно зудящий и не поддающийся никакому лечению.

Сегодня у нас дембельский аккорд. Придется напрячься.

А начался этот флирт со смертью три дня назад.

Я в этих краях третий год. Хожу за линию, разделяющую бывшую республику СССР с вражеской территорией. Стреляю. Отрываюсь от преследования и преследую сам. Знаю теперь эти края как родную Псковскую губернию. Сроднился с местным населением, и у меня здесь появились не только кровные враги, но и кровные должники. С одним из них я и встретился на пустыре в пригороде Джамаса три дня назад.

– Мир дому твоему, почтенный командир, – склонился в поклоне Рахимбой – по виду совсем мальчишка, тонкий, изящный, безусый, в джинсах, рубахе навыпуск, черных очках. Говорил по-русски без акцента.

– И тебе, – кивнул я. – Хотя у меня нет дома.

– Он будет. У воина должен быть дом. Воину нужно что-то защищать.

– Не спорю…

– Я не смог защитить свой дом, – вздохнул Рахимбой.

– Не вини себя.

– Ты защитил мой дом, – торжественно добавил он.

Это было так. Во время очередной вылазки в горный район, не контролируемый никем – ни правительством, ни местными бандами, мы встряли в одну из местных клановых разборок. Наткнулись на аул, где душманы собирались казнить своего кровника Рахимбоя вместе с семьей, включая и маленьких детей… Мы зачистили гадов.

– Я твой… Кровный… Должник, – разбитыми губами прошептал Рахимбой, когда мы нейтрализовали бандитов.

– Сочтемся. Может быть. А может, поубиваем друг друга на тропе войны.

– Я нет. Я должен…

Через некоторое время я узнал, что Рахимбой ищет встречи с русским шайтаном, спасшим его семью. Так я приобрел весьма осведомленного информатора. Правда, по большей части информацию он скидывал по каким-то мутным делам, когда ему это было выгодно. Но и мы не жаловались. Благодаря Рахимбою взяли груз героина, прихлопнули эмиссара из Саудовской Аравии.

То, что у меня такой информатор, знала только наша группа. Обстановка стала какая-то мутная. Накопилось много вопросов – очень неприятных, в том числе к вышестоящему начальству. И хороший информатор – это туз в рукаве.

Вот и сыграл свою роль этот туз, оказавшийся козырным.

– Сергей, тебя решили казнить, – произнес тогда Рахимбой.

– Кто? – изумился я. – Никак Курбонали? Или Нурмат?

– Тебя решили казнить твои. Завтра вы выдвигаетесь на задание. И попадаете в засаду. Вас убьют.

– Зачем?

– Слишком много от вас неудобств. Слишком много знаете.

– Про наркотрафик?

– Про порошок. Да.

Рахимбой описал точно, где за «ниткой» (за границей Республики) будут ждать мою группу.

– Одного не пойму, – сказал я. – Почему я там должен оказаться?

– Не знаю. Но окажешься.

– Кто будет нас убивать?

– Горный Лев и Ахал. Я слышал разговор, – впервые Рахимбой выдал информацию на своих соплеменников. – Все. Больше ничего не знаю… Не жалей их. Я их не жалею. Они собаки.

На следующий день меня вызвали в штаб и отдали боевой приказ, на вид обычный – встретить связника, перевести через границу, обеспечить безопасность. Маршрут следования и место встречи полностью совпадали с теми, что сообщил Рахимбой.

– Потом отпуск, – благодушно сказал полковник Бульбаш из разведки, наш прямой командир. – Отдохнешь.

И что-то гнусное плеснулось в его глазах.

В тот момент в моей груди образовалась черная дыра, которая стремительно стала поглощать мою старую жизнь, мои надежды, мое будущее. Это был конец.

– Мужики, нас списали, – собрав в укромном месте бойцов и объяснив ситуацию, объявил я. – Что делать будем?

– Они списывать только и умеют… – кровожадно ощерился Роб, утратив всякое сходство со сказочным колобком.

– Будем драться? – спросил я и, дождавшись утвердительных кивков, продолжил: – У нас осталось несколько часов. За это время надо кинуть весточку, чтобы эвакуировать семьи.

И вот теперь мы идем, выбивая пыль из дорог. В максимальном темпе. Чуть-чуть меняя маршрут.

Когда приблизились к намеченной мной точке, были уже на пределе сил. Но любой предел далеко не предел. Главное, какой у тебя мотив, чтобы переступить через невозможное.

Я остановился, глядя на уходящую вверх горную гряду.

– Ну что, братцы, последний бросок.

Вот тут нам пригодились и запас времени, который мы отыграли напряжением всех сил, и альпинистское снаряжение, приобретенное год назад за свои деньги.

Горную подготовку прошли все. А Гром вообще был прирожденный альпинист, вырос в Кабардино-Балкарии, с детства ходил по горам, как по паркету. Он прокладывал путь.

Лезем вверх. Стена почти отвесная. Сбиваем пальцы, колени. Вбиваем крюки. Вот посыпалась из-под рифленой подошвы ботинка каменная крошка, и подо мной разверзлась пропасть. Страховка помогла не сорваться. Вверх, вперед.

Мы преодолели скальную стену, прошли по гребню. Я знал эти места. И басмачи знали их и считали, что этим путем никто не пойдет. Это невозможно.

Невозможно, если бы с нами не было Грома. Но он был с нами…

Гребень. Горный ручей. Еще одна скала.

Хочется лечь и сдохнуть. Но подыхать нельзя. Хотя бы потому, что кто-то очень хочет этого.

И вот мы перевалили через гребень и выбрались на уходящий вниз террасами каменистый склон, поросший жестким кустарником, низкими деревцами и желтой жесткой травой. Мы на месте!

Несколько минут лежали, боясь дышать. Высматривали разведчиков, которых басмачи могли прислать заранее. И не высмотрели никого. Можно работать.

– Обустраиваемся, – приказал я, уже просчитав сектора обстрела и выбрав складки местности и укрытия.